Архив.

[вайтлоу]

Название: Архив
Автор:  flower dust in your eyes
Герои: Эдмунд, Питер, Люси, Сьюзен, Аслан, Белая Ведьма, Каспиан, etc.
Объём: ~семь тысяч слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Статус: не завершено
Предупреждения: POV Эдмунда
Авторские примечание: сюжета нет; единой видимой идеи нет; запутанный таймлайн; канон - дикая смесь книг и фильмов.
Размещение: запрещено

Февраль начальный

Я не помню, каким был Лондон, если честно. Точнее, я-тогдашний не помнил Лондон. И маму тоже, и папу, и то, что мы когда-то жили не в этом мире. Просто мы всегда там были, в этом белом дворце на берегу моря.
Наверное, однажды мы-тогдашние просто появились из моря, и нас встретили радостно, таковы были мои тогдашние мысли, мои, моих сестер и брата.
Но мы ошибались.

Молодеть враз на пятнадцать лет - это странно. Старая жизнь и прожитые годы падают с тебя, как будто это просто луковичная шелуха, и чувствуешь себя совсем беззащитным. Мы шли, наши шелка и бархат пропадали, заменяясь обычной школьной формой, наша власть и магия обращалась в ничто.
Мы спрятались в шкаф детьми, прожили там долгую жизнь, а потом нас нашли. Нет, право, это очень странно.

- Эд, - спрашивает однажды Питер. - А ты помнишь, как мы жили там, в Нарнии?
На самом деле, у нас теперь это запретное слово, но он же старший брат. Еще пару дней назад я бы подумал - но он же Верховный король и мой старший брат, а теперь он просто снова Питер, и кажется, его это иногда немного печалит. Сложно из короля великой державы моментально превратиться в обычного школьника среднего класса.
- Помню.
Уж лучше бы забыл, право слово. Ты ведь не помнишь, а я все помню. Ты Верховный Король, а я Верховный судья, мне была дарована долгая память.
И нет, я не расскажу тебе ничего. Достаточно того, что я сам это все вижу так же хорошо, как и забыл Англию там.

А там было спокойно и душевно, главное было не говорить Сью и Люси, у девочек как-то мышление по-другому устроено, они бы не согласились с тем, что все нормально. Скорее нет, они бы заявили, что это ненормально и изолировали бы нас друг от друга.
Мне этого не хватает иногда, особенно когда все эти девушки смотрят на него кокетливо, а мне ничего нельзя, ведь мы же в Англии, а еще братья.

- Что с тобой? - тихонько спрашивает Люси. Она тоже не помнит, сама как-то призналась. Мы сидим и ждем поезда, который повезет нас в школу.
- Ничего, - качаю головой.
Только почему-то поезд привозит нас в Нарнию, привозит наши вспоминания, и Питер смотрит на меня... ну просто смотрит, мы никуда не деться от этого виноватого взгляда. Только вот непонятно, как именно он это воспринял, да и понимать не хочется, если честно. А потом уже просто некогда. Невозможно просто так попасть в Нарнию и не спасти при этом что-нибудь, особенно если ты - великий король древности.
На удивление, мы и есть четыре великих короля.

Февраль

Задумчивость

Итак, я стал королем, когда мне было двенадцать. И тогдашнему мне это сперва показалось невероятно круто, в один миг из простого мальчишки, который донашивал одежду за старшим братом, стать «Его Величеством Королем Эдмундом».
Мы триумфально победили Бедую Ведьму, мое предательство осталось лишь для меня, остальные меня простили. В Нарнии наступил мир, ведь четыре короля воцарились в Кэр-Паравале.

Так записали в хрониках. В хрониках все всегда просто и легко, я сам их тогда составлял. Разумеется, в реальности все было совсем по-другому.
Мне было двенадцать, Питеру – пятнадцать, Сью – четырнадцать, а Люси семь. Из нас получились отличные короли и королевы.

Говорят, на войне быстро взрослеют. Мы на себе проверили это тогда, остепенились как-то словно, выше не стали, но ума явно прибавилось, но недостаточно… для меня-сегодняшнего.
Я сам не могу толком объяснить это. Мы поступали, как взрослые, будучи детьми. Черт возьми, у нас неплохо все получалось! По крайне мере, наш век назвали Золотым, а это что-то да значит. Мы жили в мире, которого не было в нашей Англии, о которой мы довольно быстро стали забывать.

Это было довольно странно, просыпаться утром, видеть высокий резной потолок и думать – кто та ласковая женщина, что приснилась мне сегодня? У нее были теплые руки, от нее пахло свежей выпечкой и какими-то сладкими духами.
Сейчас я понимаю, что видел маму. Тогда мне казалось, что это пророческие сны. Какой же я дурак был, право слово. Ну, тринадцать лет, чего вы хотите.

А еще Аслан назвал меня Справедливым. То есть, я понимаю, что нам всем тогда выдали по нарядному прозвищу, которое соответствовало нашим статусам (хотя своего я так и не понял, вот у Питера и девочек – там все ясно), и это тяжелым грузом легло мне на плечи.
У меня были советники, мудрейшие из кентавров, но мне же самому все делать хотелось, и я делал, наступая на горло собственной песне.
Но мы жили в мирное время, и сейчас я понимаю, как нам тогда повезло. Хотя мы свое отвоевали с лихвой еще до воцарения в Кэр-Паравале.

- Эд, ты чего? – Сью аккуратно касается моего плеча. – Пойдем, нам надо на поезд.
Четыре короля и королевы едут в школу, учиться наукам и жизненной мудрости. Кто кого еще учить должен, я считаю, хоть наша память и тускнеет постепенно, но мы там прожили – пятнадцать лет, и я не могу сказать, что для нас они были такие уж золотые. Просто – счастливые.
- Да, конечно…
Когда мы уходим из дома, рев двигателя проезжающей мимо машины почему-то напоминает мне рычание льва.

Ну, я же тогда не знал, что вместо школы мы поедем спасать Нарнию снова. Смешно все получилось, именно в утро воспоминаний мы снова пропали на несколько дней, а вернулись на пару секунд раньше, чем ушли.

Надежда

Мир рухнул, когда шкаф стал только шкафом. Для меня, для Питера, для Сью… А Люси верила, она всегда верила и будет верить. Мне было стыдно за свою злость и обиду, потому что – один раз уже не поверил, и еще много лет мне будет очень стыдно.
Только вот оно как обернулось-то все потом… Сьюзен делала вид, что смирилась и живет обычной жизнью, Пит никак не хотел забывать, о том, что он Великолепный, а я просто верил в Люси и надеялся вместе с ней.
Это не мешало мне помнить о том, что я Справедливый и делать вид, что все идет как надо.

Мы жили у профессора до школы, пару раз к нам приезжала мама, она была бледная и измученная. Если уж тут иногда пролетали военные самолеты, то что же в Лондоне творится. Фотография папы жила в ящике моей тумбочки, и иногда я доставал ее, чтобы увидеть, каким Питер стал бы, если мы задержались в Нарнии чуть подольше.
Только у брата была борода там, почему-то она ему нравилась и придавала солидности. Он всю дорогу искал эту самую солидность, не понимая, что она ему совсем не нужна, ведь он был – сын Адама, как говорят в нашем мире – помазанник Божий. Ну, Аслана в смысле.
Меня не покидала мысль, что Лев – не просто Король Нарнии, но ее бог.

Но месяцы шли, и верить было все труднее. Еще я ужасно боялся, что даже если мы вернемся, то будет поздно слишком. Хей, мы ушли на пятнадцать лет, а вернулись в тот же миг. Неужели в Нарнии пройдут века, пока мы тут пытаемся надеяться, думал я, но не хотел верить, до последнего не верил, пока мы не нашли шахматы.

Но знаете, когда мы покинули Нарнию во второй раз, на душу камнем легло ощущение несправедливости. У меня и Люси еще был шанс, у Питера и Сью – нет, и мою сестру это сломило. Она всегда была рациональна до мозга костей, и теперь то, что в сказку ей путь заказан, превратило ее в легкомысленную красавицу.
Мне было больно прощаться с ее Добротой.

Но это все уже позже случилось, потому что перед третьим путешествием нам все четко сказали, а год перед вторым мы прожили в мучительной глупой надежде, что однажды найдется все-таки шкаф какой-нибудь.
Ну мы же не знали, что шкаф уникален, это уже потом профессор рассказал, что он создал нашу сказку. А ведь сперва он показался нам странным и глупым стариком.

Выдумка обязана быть прадоподобной. Жизнь - нет. (c) Марк Твен

Мы жили в сказке, и это было довольно неплохо. Ну, знаете, беломраморный дворец, вкусная еда, множество верных друзей. У нас было королевство мира, и это нравилось нам неимоверно, ведь именно мира нам хотелось больше всего.
Англия забылась довольно быстро, как обычный сон, и мы со спокойным видом расхаживали по коридорам замка.
Ну, Сьюзен расхаживала по большей части.

Сейчас мне порой кажется, что если бы Аслан был человеком, то они бы с Люси любили друг друга. Она всегда была его самой верной, просто самой верной. Лу всегда знала и верила, даже тогда, когда мы не могли, хотя и пытались.
Но тут даже воображение бессильно, представить Великого Льва человеком. Хотя у него наверняка была бы роскошная светлая шевелюра, я думаю, но Великий Лев – он и есть Великий Лев.
Зато сейчас Люси может валяться с ним на траве и читать ему вслух книги, она счастлива, я думаю. Мы же в раю.

Но тогда, после нашей коронации, он ушел на несколько лет, ведь он не ручной котенок, и мы крутились сами. Знаете, прочитанные в детстве книги нам здорово пригодились! Кто бы мог подумать, что в рыцарских романах мы найдем столько полезного по управлению государством. Ах, ну да, еще у нас была целая палата советников, в основном кентарвы, несколько старшейших фавном и один барсук.
- Ваше Величество, - степенно говорили мне. – Вот тут лучше растет лен, а тут – пшеница, и…
И у меня голова шла кругом от этих сельскохозяйственных работ. Я ничего в этом не понимал, а в книжках, которые мы любили читать с Питером такого не было. Видите ли, тринадцатилетние мальчишки не очень-то интересуются тем, что где произрастает.
Зато мы слушали дома новости и смогли восстановить отношения с соседними странами, которые были нарушены из-за Белой Ведьмы.

- Эд, пошли, корабль уже готов полностью к отплытию.
Я тогда сидел на камне и смотрел на рассвет. Нам снова куда-то надо было ехать, чтобы все знали – два сына Адама и две дочери Евы наконец-то сидят на своих тронах в Кэр-Паравале, и теперь все будет хорошо. Но тогда еще меня остро терзала тоска по дому. И отец, он где-то там сражается в небе с немцами.
А мы развлекаемся на балах. Мне было очень стыдно тогда.

В какой-то момент я заболел. Ну, мне проще назвать это так, чем сказать – в какой-то момент ненадолго сошел с ума, хотя это и будет вернее.
Мне снились сны, яркие такие, из прошлого. Мы ездили там к бабушке, ловили с папой рыбу летом и все было так хорошо, я был противным маленьким Эдмундом, странным неулыбчивым ребенком семьи Певенси. О черт, эти сны были такие реальные, что Нарния стала казаться мне наваждением.
Наверное, это была тоска по дому. Люси плакала у моей кровати, но я не мог понять, какая из Люси горюет рядом со мной – королева в алых одеждах или маленькая девочка в сорочке и со смешными бантиками? То же самое было и со Сьюзан, которая иногда вообще казалась мне мамой, и с Питером.

А потом однажды я проснулся, не совсем понимая, в какой реальности нахожусь. Все казалось игрушечным, ненастоящим, и огромные звезды на темно-синем небе, и луна, которая почему-то мне подмигивала.
В комнате было тихо, только волны тихо шумели за окном. Я вышел на балкон и долго общался взглядами с луной, которая сердечно расспрашивала меня о своем здоровье, и еще иногда мне махали русалки. Как только видели, ума не приложу, Кэр-Параваль же стоит высоко над морем.
- Эд, - тихо позвали меня от дверей.
- Хорошая ночь, правда, Пит? – так же тихо спросил я, не поворачиваясь.
Брат медленно подошел и встал рядом, опершись на мраморные перила. Он был похож на настоящего короля, мой непутевый лохматый брат.
- Слава Аслану, ты поправился, - выдохнул он вдруг и крепко обнял меня. И тогда я понял, что моя игрушечная реальность куда правдивее любого сна.

Океан

Когда к нам прибыл ташбаанский принц с пышной свитой и богатыми дарами, Люси и Сью радовались как дети. Хотя о чем я, мы тогда были не такими уж и взрослыми, Лу летом миновало четырнадцать.
Рабадаш напомнил мне принца из восточной сказки. Я считал эти смутные ассоциации великим знанием, которое мне даровал Аслан, я был дураком. Но главное – Сью понравился этот темноликий принц с черными кудрями и медовым голосом. Он пел ей о том, какая она прекрасная, как будто этого не было в ее имени, которое славила вся наша страна и даже наши друзья в Орландии.

- Она так увлечена им, - вечером второго дня заметил Питер. – Как думаешь, что-нибудь выйдет?
Я пожал плечами и кинул полено в камин. Мне не нравился этот принц, но я не мог рационально этого объяснить, и следовательно – не мог об этом сказать, потому что я бы сам не верил в свои слова тогда, и какой от них толк.
- Посмотрим брат.
- А все же? – Питер задумчиво почесал подбородок. Он две недели провел в море, и видимо моему царственному брату было лень там следить за собой. У него начинала расти борода, и Люси мне жаловалась, что ей противно целовать Пита в щеку теперь. Но наш Верховный Король втайне гордился ей, потому что так выглядел старше.
Чем бы дитя не тешилось, как говорится. Мне лично она совсем не мешала.
- Он пробудет тут еще пять дней. Рано говорить о чем-то только после пары ласковых взглядов и нежного шепота на ухо.
Мне были противны эти нежности.

На следующий день мы отправились на прогулку на побережье океана, это была идея Люси – устроить небольшой пикник и познакомиться с Рабадашем поближе.
Была теплая погода, и мне как-то отчетливо врезался в память тихий ласковый шелест, с которым волны накатывали на песчаный пляж. Мы с Питером отстали от девочек, которые вились вокруг принца. Это была неофициальная прогулка, мы босыми брели по побережью, закатав штаны. Ни корон, ни плащей, только у Пита был тонкий золотой обруч.
- Мне кажется, тебя что-то гнетет, - сказал вдруг брат.
- Глупости. Просто мне противен этот приторный щебет, - усмехнулся я.
Это была почти правда, я не выносил сюсюканий и нежностей, нимфы и русалки смеялись над моей излишней чопорностью, а молодые фавны, племянники мистера Тумнуса, дразнили порой, пользуясь тем, что они наши друзья и им ничего не будет за такое. Да и не было бы, они в чем-то были правы.
- Ты беспокоишься за Сью, - Питер покачал головой, а потом сжал мою руку. – Ты забыл, то она всегда была самой разумной среди нас, Эд? С ней все будет хорошо.
У него редко получалось успокоить меня такой фразой, когда что-то действительно шло не так. Это был как раз такой случай.

Позже, когда мы оказались в Тархистане заложниками собственной доверчивости, я не раз возвращался мысленно к той неделе в Кэр-Паравале с принцем, и всякий раз спрашивал себя – почему я, тот, кто носит титул Мудрого, не смог предвидеть этого.
Ведь сладкий голос Рабадаша и его подарки не очаровали меня, у меня и так все было, что мог дать мне этот язычник, который подобно Ведьме считал Аслана простой кошкой.
Но когда мы гуляли по берегу океана, я совсем не думал о том, что что-то плохое все-таки может случится со мной или Сью, или с Люси, ведь рядом был Питер, он держал меня за руку и выглядел таким спокойным.
Это его спокойствие успокаивало меня куда больше его слов, которые только злили и пробуждали во мне ехидство.

Мы незаметно ушли как-то слишком уж далеко, и когда на меня со спины налетела Люси, что-то попутно выговаривая, я даже не понял сперва, откуда она здесь. Мне уже давно казалось, что гуляем исключительно мы с Питером, непростительная оплошность для меня.
- Куда вы убежали, - сердито топнула ногой сестра. – Мы уже разложили все для пикника, а вас нет и нет!
Я обернулся. Они расположились выше песчаного пляжа, на траве. Сью важно сидела и слушала, как Рабадаш что-то шепчет ей на ухо.
- И думаю, он немного хотели побыть одни, - немного резко добавила Люси.
Помню, как жалко мне стало ее тогда, ведь на той неделе Сью, которая обычно принадлежала ей, была с тархистанским принцем, а я дни напролет пропадал в кабинете с Питером, да и вообще… У Сьюзен был принц, у меня был Питер, а Лу осталась совсем одна.
Мне стало стыдно, и нежный шелест волн на мгновение как будто перестал быть гармоничным, в него вмешался рык льва; Аслан по-своему присматривает за нами.
- Прости, Лу, - засмеялся Питер и прижал к себе нашу сестру. – Мы просто заболтались о скучных вещах! Ты же знаешь, у нас бывает.

Когда мы подошли к Сьюзен и Рабадашу, они разве что уже не целовались. Мерзкое зрелище, на самом деле. Лунус, самый вредный из племянников мистера Тумнуса, обязательно бы сказал, что мне просто нужно найти себе девушку, и все будет хорошо.
Мне кажется, никто в целом мире не понимал того, что знал я. Ну, может быть еще Люси… В нашу четверку не могут вмешиваться посторонние, мы не можем выносить что-то за пределы этого круга.
Немного неудобно, но для меня мои сестры и брат всегда были (ну хорошо, не всегда, а только последние пару лет) важнее других. Других просто не было.
- Где вы пропадали, - недовольно начала Сью. По ее тону было сразу понятно, что нас ждет потом серьезный воспитательный разговор на тему «Как нехорошо бросать гостей». Но мне было немножко все равно, если честно.
Я все еще пытался понять, что несет в себе для нас Рабадаш и почему мое сердце никак не успокоится под этим кротким черным взором.

Мы болтали о всякой ерунде, вроде погоды и того, как сильно наши кухни различаются; Рабадаш привез с собой тархистанских пряностей и своего личного повара, который помогал нашим создавать шедевры тархистанской кухни. Блюда были вкусными, но мне не по душе, мне больше была мила еда, которую мне готовила миссис Бобер, когда я уединялся в своем лесном доме.
Потом начало смеркаться, и нам уже было пора возвращаться. За нами приехали кентавры, которые привели наших лошадей, Рабадаш от изумления даже потерял дар речи. Когда он только прибыл, отряд Орея был далеко, и кентавров не было в Кэр-Паравале.
Филипп был моим добрым другом уже много лет, и по дороге в замок мы то и дело обменивались шутками. Мне долго было стыдно за наше знакомство, когда я забыл, что животные Нарнии разумны, и обратился к нему, как к простому коню.

- Спокойной ночи, - принц отвесил нам церемонный поклон своей родины и удалился в свои покои.
Сью сидела вся раскрасневшаяся, нетерпеливо поглядывая на нас. Было понятно, что она хочет остаться с Люси наедине и посекретничать, поэтому я вскоре увлек Питера в сторону нашего кабинета, разговаривать о скучных вещах.
- Хэй, - Питер дернул меня за рукав рубашки, когда я уже шагнул было в наш кабинет. – Что с тобой твориться сегодня весь день?
- Просто устал, - я торопливо высвободил руку и скрылся в комнате, спешно спрятавшись в кресле и закрыв лицо книгой. – Со всеми такое бывает, Пит. Скоро пройдет.
Чтобы все прошло нам со Сью пришлось попасть в плен, потом мы немножко повоевали и нашли пропавшего принца. Совершенно обычные трудовые будни королей Нарнии, чего уж там.

Март

Красота есть во всём, но не всякий её видит. © Конфуций

Помню, на уроке литературы в школе, учительница однажды процитировала нам какого-то восточного мудреца, и тогда я совсем не понял, что имелось ввиду. Красота есть во всем, но не каждый ее видит, как это.
Красота – она же яркая и привлекает к себе внимание, как ее можно не заметить. Я был ребенком, ничего удивительного в моем недоумении нет.
Признаться, я недолго тогда думал над тем случаем, вскоре просто забыв его за ненадобностью.

Я не вспоминал тот день и свою первую учительницу до тех пор, пока не попал в Нарнию во второй раз.
И тогда, когда Лу видела Аслана, а мы все – нет, я снова вспомнил древнего мудреца. Красота есть, но не всякий ее видит, да?
- В прошлый раз я уже не поверил Люси, - медленно говорю я, - потом очень стыдно было.
Аслан – сосредоточие всего в Нарнии, ее суть. Он очень красив и величественен, так чем не красота? Но мы не все его видели, и может – это оно и есть?
В тот раз мне показалось, что я понял смысл этой фразы.

Теперь я думаю, что ошибался. Теперь, когда я – на благословенной земле, которая дарована мне и моей семье, где все настолько прекрасно, что не описать словами – я понимаю, что ошибался, потому что мои глаза остаются слепыми, и я не вижу той красоты, которую ждал, да и все еще жду.
Истинная Нарния совершенно, и это в первые дни и даже месяцы заворожило меня, я купался в солнечном свете и радости, но потом, постепенно, эйфория начала сходить на нет, и я увидел серость.
Это было очень больно. А еще тогда я понял, что с нами нет Сью.

Я никому не сказал о своем глупом недооткровении, да и бессмысленно это было бы, придти к родителям или к Аслану, или к профессору и сказать «Почему я не вижу красоты, которая есть во всем и почему мне тут так плохо?».
Единственный, кому бы я мог это сказать – Питер, но я не мог. Брат был всем для меня, и признаться ему в чем-то почти еретичном было для меня слишком страшно.
И я молчал, и искал ответ на ту глупую загадку, которую невольно дала мне моя учительница, когда мне было шесть.

Лу, пожалуй, сказала бы, что я просто не хочу увидеть красоту мира вокруг. Может быть, она и была права – я так отчаянно стремился увидеть, что просто не замечал?
Но это было слишком просто, и я искал дальше.
В поисках ответа я покинул дворцы и семью, и отправился в путешествие по Нарнии, вместе с Филиппом, которого снова встретил тут. Это было славное время, оно напоминало мне те далеки наши с ним прогулки по моей первой Нарнии, далекой и нежно любимой.
Я скучал по той несовершенной стране, и может быть эта тоска не давала мне быть счастливым.

Те месяцы, а может даже и года моих странствий, были чудесной порой. Мне было легко и спокойно, и кажется даже где-то я обрел покой. Наверное, это было на берегу того лесного ручья, где мы остановились отдохнуть, а возможно – в поле во время солнечного дождя.
Мне не хотелось возвращаться, потому что казалось будто этот покой будет со мной только здесь и сейчас. А возможно дело было в том, что я прекратил поиск и просто странствовал, а во дворцах снова бы почувствовал бы себя не на своем месте.
И я ехал дальше.

Совершенно неожиданно на моем пути появился фонарный столб. Светил он еле-еле, видно его силы заканчивались, да и вокруг было слишком сумрачно, чтобы древний фонарь мог рассеять темноту.
Я удивленно спешился и медленно пошел в чащу, чувствуя, что меня что-то зовет.
Не помню, сколько я шел, но кажется, это было очень долго. А может, очень быстро, потому что в какой-то момент меня ослепил яркий солнечный свет.
И я проснулся.

У меня перед глазами был резной мраморный потолок, а за окном шумел океан. Я слышал далекое пение русалок в волнах и шаги слуг в коридоре, а потом прозвенел гонг к завтраку.
Сон я помнил смутно, но ощущение чего-то важного не покидало меня.
- Эд, хватит валяться, - в комнату заглянула сердитая Сьюзен, и я внезапно ощутил прилив радости и нежности от вида взъерошенной сестры.
- Иду, - отозвался я и вылез из кровати.
За окном радостно шумело море, и еще редкие чайки переговаривались время от времени. Воздух был свежий и немного соленный, солнце еще только поднималось на небо, и внезапно я ощутил невероятное спокойствие.
Наверное, тогда я понял, что такое настоящее счастье.

Одиночество

Все детство я был одинок. Глупо говорить об одиночестве, когда растешь с двумя сестрами и братом, но мы не ладили.
Мы всегда были слишком разные, и до того, как попали в Нарнию, даже не могли и помыслить о том, что нас будет объединять что-то, кроме игр и родителей. Тогда я не любил их в нормальном смысле этого слова, я любил, потому что так надо.
Дети любят своих маму и папу, и бабушек, и братьев, и сестер. Но я не любил их, если вы понимаете, о чем я.

В Нарнии мы познали единство. Это такая сложная и одновременно очень простая вещь, ее невозможно объяснить, только почувствовать.
Наверное, верно Аслан сказал Питеру и Сью тогда – им нечему было больше учиться, поэтому в нашу Нарнию они больше не смогут попасть.
В каком-то смысле, она ведь и правда была нашей школой жизни, куда более жестокой порой, чем старая добрая Англия. В нашем мире все было довольно понятно, особенно теперь, с высоты моего опыта прожитых лет, а в Нарнии царила магия.
Магию невозможно понять.

Не удивлюсь, если когда-нибудь мы узнаем, что при дворе Императора, отца Аслана, служит и сама смерть. Ведь ее тоже связывают здешние законы, значит, скорее всего, она имеет и какой-то образ.
Здесь все имеет свое лицо, наверное. Даже если мы еще этого не видели, то обязательно однажды встретим. Это тоже закон.
Мне смерть видится печальной дамой в белом. Не знаю, почему. Может, даже не в белом – но обязательно очень печальной.
Нельзя радоваться такому.

Когда я был маленький, мне казалось, что смерть – это абсолютное одиночество. Теперь я понимаю, что это не так. Смерть для нас стала воротами в Нарнию истинную, и я все жду свою леди с печальным лицом.
В смерти нет никакого одиночества, только следующая ступенька в приближении к какому-то заоблачному знанию.
Знаете, оно мне совсем не нужно. Да и одиночество, о котором я мечтал в детстве (порой, особенно тогда, когда мы сильно ссорились с Питером, я грезил тем, что буду взрослый и богатый, и уеду ото всех, буду жить где-нибудь в центре Лондона и навещать изредка – только отца), теперь мне совсем не нужно.
Потому что его просто не существует для нас.

Печаль

Наверное, трудно быть богом. В тебя верят, на тебя смотрят, у тебя все время просят помощи. Иногда я задаюсь вопросом – чем же тогда хороший правитель отличается от божества? Пожалуй, в нашем случае – ничем, потому что в ранг богов нас возвели еще до нашего появления на свет (а может, и много позже, ведь течение времени в обоих наших мирах так неровно), а потом мы просто пришли и сделали то, чего от нас ждали.
Не ждали мы сами, но кто нас спрашивал? Все возражения Питера и Сью ушли в молоко, а потом они и сами втянулись – я втянул их. Порой я думаю, что это просто была Древняя Магия, которую мы так и не научились понимать, а может – и Самая Древняя. Не удивлюсь, если существует какая-нибудь Магия Начала Начал.

Шел четвертый год нашего правления в Нарнии, неназванного тогда еще Золотым Веком, когда Люси заболела. Ничто не помогало, даже ее собственное снадобье, дарованное Отцом Рождества – может, для того, чтобы оно подействовало, его должна была давать сама Лу, или просто была какая-нибудь неизвестная нам оговорка, особый ограничитель могущества.
Но все это не важно, главное – моя младшая сестра, наша отважная королева Люси, лежала в своих покоях, белая и тихая, и от этой ее тишины было очень страшно.
С Люси никогда не бывает тихо, вы знаете? Кажется, она одним своим присутствием наполняет воздух неуловимыми звуками, которые как бы говорят – я здесь.
И вдруг – ничего.

Может, это просто какой-то вирус. Ведь если подумать, все мы болели странными и непонятными болезнями в наше царствие, но тогда я не видел меж этим никакой связи. Мне просто было страшно за моих возлюбленных сестер и брата, потому что они были – я сам.
Люси болела дольше меня, почти год. Не знаю, отчего так – может и потому, что она была младшей, потому что если бы все зависело от силы духа, то Лу не проболела бы и дня. Я всегда считал себя самым слабым из нас всех, ведь именно я был предателем.
Сьюзан дни и ночи проводила подле нашей сестры, держала ее за руку и меняла компрессы. Кажется, именно тогда мистер Тумнус полностью поседел, и одно время очень этого стыдился, но мне было завидно – он мог проявить свою скорбь и тревогу, а я сидел в своем кабинете, с головой уйдя в дела.
Все ради того, чтобы не видеть бледную тень Лу, потому что надежда во мне умерла уже давно. Ведь Аслан не пришел помочь своей самой любимой девочке на свете.

Иногда я даже спал прямо за столом, уронив голову на кипу очередных каких-нибудь бумаг. Мне не снились сны, только какие-то мутные видения посещали время от времени, но от них было совсем тошно.
Однажды ко мне пришел Питер. Он был усталый и злой.
- Эд, - начал он, - зачем ты с нами так.
- Как? – тихо спросил я, не зная, что брат имеет ввиду.
Он немного помолчал, потом сел в кресло напротив и задумчиво ответил:
- Ты знаешь, каково это. Расскажи ей.
Но уже тогда я понимал, что это бесполезно. У каждого своя тоска, и ничто не может вылечить ее, кроме времени и тебя самого. Но я кивнул, а потом подошел к брату и взлохматил ему волосы, рассеянно улыбаясь.

Люси выздоровела, конечно. Просто однажды солнечным летним днем вышла к завтраку, как ни в чем не бывало. Она немного изменилась – исхудала, волосы еще отрасли, и еще наша маленькая Лу стала немного взрослее. Но ее улыбка была все той же, и мы радовались тому, что наша сестра снова с нами.
- Вечером я пойду к мистеру Тумнусу слушать колыбельные Нарнии, - сообщила Люси, когда завтрак подходил к концу.
- Можно мне с тобой? – спросила было Сью, но Лу покачала головой:
- В следующий раз обязательно, но этот – особенный. Не сердись, ладно? – она как-то очень смешно тряхнула волосами, а потом ушла собираться.
Свое пробуждение я провел с Питером, потому что он – самый близкий мне человек на свете, но Люси – добрый ласковый котенок, всегда в первую очередь думала о других, а после обо всем остальном.
Я не мог ее за это винить, и даже было немного совестно за свой эгоизм. Но мы просто были разными, все четверо, и порой это больно ранило меня.

Апрель

Воображение важнее знания. © Альберт Эйнштейн

Знаете, Люси терпеть не могла «Алису в Стране Чудес». Особенно с тех пор, как мы побывали в Нарнии – она говорила, что это не Страна Чудес, а Страна Бессмысленной Жестокости.
Не знаю, мне просто не понравилось, как и Питеру со Сью, но они же были взрослые, а мы дети, но нам не понравилось, как будто мы уже тогда знали, что где-то у нас есть своя собственная Страна, которая называется Нарния.
Хотя у нас тоже было довольно жестокости, но, пожалуй, смысла было все же более тамошнего.

Люси вообще считала, что перед воображением нет границ, потому что можно вообразить, что нужные вещи просто имеют иные законы природы или еще чего-то. Она воплощала это в жизнь в нашей Нарнии, в наших садах и в сердцах наших поданных – она завоевала страну своей любовью и добротой, и даже сварливые гномы играли с ней и берегли, как свое дитя.
Наверное, если бы не ее поразительная вера, нас бы не было. Были бы просто четыре мальчика и девочки, у которых одни родители, одна фамилия, одно общее детство.
Но Люси открыла дверь в сказку, и мы пошли за ней.

В глубине души иногда я думаю, что Люси толкнула меня на мое Предательство – я отчаянно завидовал тому, что у нее было все, чего я не находил для себя. А потом меня назвали Особенным, накормили волшебной едой (хотя глупо все валить только на еду, конечно), и я послушно пошел следом за Ведьмой, как кобра повинуется факиру, что играет на дудочке.
Хотя это просто обратная сторона медали – без Предательства ничего бы не было, и я все еще был мелким засранцем.
Ведьма и правда была потрясающе красива, но если бы не моя вздорная обида на все человечество, ее холод меня отпугнул бы.
Все так, как должно быть, ведь иначе не бывает, с другой стороны.

Аслан мудр, а его отец-Император – абсолютен. В садах Истинной Нарнии Аслан появлялся перед нами во многих обличиях, и иногда, когда они с Люси уходили в тень, я думал, что Великий Лев – единственное существо в этом мире, которому я согласен отдать свою сестру.
Ведь у меня есть Питер, а у нее пока что нет Сьюзан, которая не очень-то торопится к нам вернуться.
Лу говорит – сестра однажды появится, просто проснется в отведенной ей комнате, она будет юной, сколько бы лет ни прошло на земле. Не верить Люси означает отрицать наше существование, поэтому мы верим.

- Знаешь, - однажды говорит Питер. – Я чувствую себя настолько спокойным и мудрым, что не чувствую течение жизни вокруг меня.
Мне нечего на это ответить – не я ли предпринимал безумные путешествия, чтобы найти себя? Но ответить надо, поэтому я ворчу:
- Не отбирай у меня мудрость, о, Великий! – мы смеемся, но я вижу, как Питеру трудно это делать. Но мой способ искать не подходит ему, у каждого он свой собственный.
- Сделай как Лу, вообрази, что ты чувствуешь, - неожиданно для самого себя говорю вдруг я, и брат недоуменно смотрит на меня. Несмотря на то, что я всегда был куда рациональнее его (хотя какая вообще тут может быть рациональность?), именно я произношу такую чепуху. Но Питер неожиданно легко улыбается:
- Я попробую.

Июнь

Растерянность

Мне странно было думать о том, что нас провозгласили великими королями древности, когда мы вновь попали в Нарнию и встретили того гнома. Мне было больно видеть руины моего дома, мою единственную шахматную фигурку из всего набора, и понимать, что ничего уже нельзя вернуть.
Мы год мечтали вернуть назад, и каждая минута нашей тоски оборачивалась здесь годами. Это было так отвратительно-несправедливо, что мне хотелось заплакать, но я не мог. Как я мог плакать, когда то, о чем мы молили больше всего – сбылось? Это было бы неправильно.

Каспиан – славный парень, он был достоин занять наше место, потому что наше сказочное время ушло, и нам тоже надо было уйти, но видеть Питера растерянным и обиженным было выше моих сил. И я не хотел думать, что Каспиан достоин занять наше место до самого конца.
Но я видел радость Питера, когда собирал его на битву с Миразом, видел самого Мираза, когда – это было ужасно смешно, честное слово:
- Принц Эдмунд.
- Я король, вообще-то. - Мираз не понял, а я очень старался не рассмеяться, это бы убило всю дипломатическую миссию на корню. Я отвык быть серьезным, хотя Нарния быстро учит этому. – Я знаю, это сложно, но нас вообще-то четверо Королей и Королев. Просто Питер – Верховный.
Тому, кто не верил в нас, не дано понять того, что власть можно делить поровну и носить один и тот же верховный титул.

Когда этот чертов славный парень оказался среди шайки последователей Белой Ведьмы, мне было больно и тошно. Нет, не потому что Каспиан так нас подставил своим поступком, но мое предательство не прошло бесследно, это как болезнь.
Когда эта злая тварь вернулась, мне было плохо, как будто не Питер стоял и зачарованно смотрел на нее, а я сидел в ее ледяных подвалах, вновь трясясь от страха.
- Знаю, ты мог бы сам, - ответил я потом на его негодующий взгляд.
Знаю, ты все-таки понимаешь, как сильно мне хотелось ее убить, не так ли, брат? А Каспиану никогда не понять, мы все еще красивая сказка для него, наверное, все, кроме Сью.

А когда мы жили в замке еще некоронованного Каспиана, то Люси как-то пришла ко мне, забралась рядом со мной на кровать и тихонько спросила:
- Почему у Сью такое хрупкое сердце?
Мои воспоминания… Ужасно странно и немного неловко осознавать себя одновременно мальчиком и уже пожившим мужчиной, и я прекрасно понимал, о чем меня спросила сестра.
Почему Сьюзен постоянно влюбляется, почему ей не хватает нас.
- Не знаю, Лу, не знаю.
На самом деле, я уже тогда знал, наверное, что ее не будет с нами. Ее никогда не было с нами полностью до самого конца. От этого было ужасно горько.

А потом со мной решил поговорить Каспиан. Почему если полторы тысячи лет назад (ну ладно, год назад) я был Мудрый и Справедливый, то они думают, что и теперь я остался таким? Я ведь снова был простым школьником, хэй, мне не надо было никого спасать, кроме соседа по парте, который забыл выполнить домашнее задание.
Касписан спросил, каково это – быть королем Нарнии. Я не знал, что ответить, но знал, что надо:
- Это навсегда.
Кажется, он не понял, да и куда ему понять, он же тут родился и вырос, и умрет он тоже тут. Ну, просто тогда мне казалось, что смерть – это последнее навсегда, после которого конец, я же тогда еще совсем ничего не знал.
- Это сложно?
- Мы справились, хотя были моложен, - пожал я плечами и ушел спать к Питеру, потому что там меня никто не стал бы искать и задавать глупых вопросов.

Но Каспиан пришел задавать глупые вопросы Питеру. Да, пожалуй и правда вся моя Мудрость осталась в Золотом веке.
- Я так хотел поспать.
- Эд! – недовольно улыбнулся тогда Питер и дал мне поздатыльник. – Парень нервничает, ты что, себя не помнишь?
- Еще я очень хорошо помню тебя, - ответил я.
На Каспиана было ужасно смешно смотреть. Его можно понять, если подумать, два великих короля древности сидят в одних пижамах в кровати и отвешивают друг другу подзатыльники. Слава Аслану, его удивило только это, если подумать.
- Ты справишься, - это было все, что сказал Питер Каспиану, перед тем, как пожелать ему спокойной ночи.

Жажда мести

- Я знаю, ты смог бы сам, - киваю я Питеру и отхожу обратно в темноту. Но ты не смог, вот что, а я смогу теперь всегда.
Ты слишком сказочный король, чтобы убивать того, кто протягивает тебе руку, даже если это твой враг. Я – чревоточина в чете честных и благородных королей, повел себя недостойно и даже, кажется, поймал на себя помимо удивленных и благодарных взглядов, недоумение и легкое презрение – как так, ударил со спины. Недостойно, позорно. Но я не мог иначе, вы бы на моем месте тоже не удержались.
Я просто хотел отомстить, чего уж тут скрывать.

Между Питером и Каспианом было что-то такое, напряжение какое-то. Я знаю, брат ревновал его, но не к власти, а к Нарнии.
Нашей страной будет править чужак. Мы сами были чужаками, но мы забыли об этом, забыли свой дом, забыли все – мы родились во время конца Долгой Зимы, уже такими, какими взошли на престол.
Ужасно пафосно звучит, даже немного стыдно от этого. Мы не были такими, мы же дети были, хэй.
Каспиана, кстати, просто влекло к ним, к Питеру и Сьюзен. Мы с Лу были слишком мелки на его взгляд, пускай он нас и уважал.
Черт, как же я ненавидел его за это.

Когда Люси, Юстас и я оказались на борту «Покорителя зари», я чувствовал умиротворение, той своей частью, которая была коронована вечно править и оберегать. Знаете, как часто во сне я верхом на Филиппе спасал Нарнию от зла? От абстрактного зла, имя которому – люди.
Я склонен считать, что мы ими не были, на самом деле. Это кощунство, так думать, но часто мне кажется, что мы ведем род от Аслана.
Я чувствовал радость – после серой Англии я снова имел вес. Я снова мог быть полезен.
Но тревога не покидала меня – мне надо было чему-то научится, но я никак не мог понять, чему. И да, я все еще ревновал Питера и Сью, потому что Каспиан… он знал, но был разочарован, что только я и Лу.
Как глупо,

Дома (ну, не совсем дома, ведь то был дом Юстаса) было ужасно обидно. Все мое существо рвалось обратно, и нехорошо так думать, но порой мне кажется, что мне Нарния дала больше, чем моим сестрам и брату. Они всегда были вместе.
Я оказался с ними только после нее, и только там я нашел себя.
До Нарнии Эдмунда просто не существовало, был вздорный глупый мальчик. Я и сейчас вздорный глупый мальчик, но теперь у меня есть имя. Это сложно понять, я знаю.
Было больно смотреть на Люси – она казалось одновременно ужасно печальной, но она всегда понимала и знала больше нас, поэтому… моя маленькая сестренка походила на мадонну своим серьезно-печальным лицом.
А знаете что? Люси и есть мадонна для Нарнии, и мне плевать, что думают об этом остальные.

Но возвращаясь к той злополучной пещере… Я так хотел отомстить Ведьме за все то, что она со мной сделала. И нет, вовсе не за то, что она меня обманула и потом предала, хотела убить и все такое.
За то, что показала мне, на что я способен. Какой я жалкий на самом деле, если уж на то пошло.
Я с детства страшно завидовал Питеру, его все любили, он был золотой мальчик во всех смыслах – на солнце его волосы сияли, как позже засиял Лев на его щите.
Я ненавидел Ведьму за то, что она дала выход моей зависти и желчи, но я не испытывал к ней ненависти из-за ее жестокости и всех прочих черных проявлений ее натуры. Я ненавидел ее за то, что понимал.

Стыдно в этом сознаваться, но в какой-то момент мне хотелось, чтобы Каспиан или Питер приняли ее руку, чтобы они тоже прошли через то же, что и я. Но умом я понимал, что с ними никогда такого не случится – они слишком благородные и правильные для такого. У них есть я для душевных метаний. У каждого благородного короля должен быть своя тень, которая будет думать, переживать и делать за него какие-то вещи.
Я был тенью Питера. Я хотел быть Питером когда-то.
- Эдмунд, мой славный, особенный мальчик, - шепчет мне по ночам Джадис. Я отвечаю ей грохотом льда, и это успокаивает мою жажду мести.

Июль

Сражаясь с чудовищами, берегись, как бы не стать одним из них. © Фридрих Ницше

Ницше писал: «Сражаясь с чудовищами, берегись, как бы не стать одним из них». Мое главное чудовище зовут Джадис, у нее жесткие белые волосы, холодные руки и потрясающе красивое лицо, как будто высечено изо льда – острое, гладкое. Ее сопровождает запах стылой воды, и когда я смотрел на нее, то всегда вспоминал нашу старую книгу сказок.
Ганс Христиан Андерсен придумал тебя, Герда растопила тебя, а мы снова вернули тебя к жизни, да, Джадис?

В Нарнии всем правит Древняя Магия. Она гласит, что предсказанное обязано сбыться. Будущее было таково – придут два сына Адама и две дочери Евы и победят Белую Ведьму.
Мы пришли и победили, но чтобы все это случилось, должна была придти Джадис. Замкнутый круг. Мы призвали друг друга, а потом она опалила мое сердце холодом и стыдом. Иногда хочется крикнуть, знаете, как бывает в книжках – почему именно я, за что, верните все назад, я не хочу!
Но я молчу.

- Как думаешь, существует ли более Истинная Нарния, чем там, что сейчас вокруг нас? – мне часто хочется спросить это у Люси, но я никогда не спрашиваю. Незачем ее волновать, она расстроится только от моих слов, а это последнее, чего бы мне хотелось.
Я так думаю.
Люси знает о добре, Нарнии и Аслане так много, как не знает и Истинный Король, пожалуй. Не могу же вывалить на голову сестре свои крамольные мысли.
Я просто думаю иногда, что понимаю Джадис. Но это не мешает мне ее ненавидеть.
И жалеть.

Я полюбил моделировать ситуации у себя в уме. (что за слово-то такое, моделировать… Но оно кажется мне верным, ведь я представляю себе модели того, чего никогда не будет)
Первая: Питер решил, что я все-таки маленький засранец, и как хорошо, что я сбежал. Слезы Лу не помогли, и рациональность Сьюзен выводит их из Нарнии, навсегда запечатывая меня в темнице. Ведьма в бешенстве пополняет свою коллекцию испуганных статуй маленьким мальчиком в шерстяном жакете.
Вторая: четверо детей просто спрятались в шкафу. И ничего не было.
Третья: удар по жезлу Ведьмы был фатальным. И зелье Люси оказалось вовсе не таким волшебным. И Древняя Черная Магия забрала жизнь предателя.
Четвертая: Древняя Магия требует равновесия. Есть Великое добро, Аслан, но нет зла, и им становится нахальный маленький мальчик, которому не хватило ума не доверять незнакомой даме.
Пятая: …
У меня много таких ситуаций, если честно.

- Пит, хватит работать, иди спать, - у короля Питера Великого сейчас смешно всклокочена борода, которую он любит чесать в задумчивости.
Иногда я не верю, что этот взрослый мужчина – мой глупый старший брат, которого надо все время воспитывать. Иногда мне страшно, насколько он выглядит старым по сравнению со мной, ведь я младше его всего на пару лет. А иногда мне просто хочется, чтобы он шел спать и не занимался до полуобморочного состояния делами королевства.
- Одну минутку, - отмахивает Питер. Золотой обруч на его голове смешно съехал на бок, и я широко улыбаюсь, глядя на него.
Светлый ореол вокруг брата топит иней на моем сердце. Это такое… мокрое чувство, что невольно хочется совсем не по-королевски утереть щеки рукавом.

В Истинной Нарнии нет такого, но она полна наших потаенных страхов. Должно быть, чтобы воспитывать в нас мужество, отучая от мирской суеты. Но я не могу, я живу воспоминаниями и переживаниями прошлого, потому что не могу найти себя здесь.
Иней на моем сердце постепенно превращается в лед.

TBC

@темы: Фанфики